Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II - Борис Николаевич Григорьев
Пришлось забыть о сенаторском достоинстве и просить графа Васильева поговорить с Беклемишевым, что он, князь Долгоруков, согласен (так уж и быть!) стать губернатором. Он был согласен на всё, кроме Калуги – тамошние чиновники, которых недавно инспектировал Державин, славились своим сутяжничеством. Например, место в Нижнем Новгороде его бы устроило. Но губернатор Нижнего Новгорода Кудряшов оставлять синекуру не торопился, коронационные торжества между тем закончились, и петербургские сановники с берегов реки Москвы потянулись обратно на Неву. Долгоруков продолжал сидеть в Соляной конторе. Ему предложили Пензу, но возвращаться на место своего позорища15 он ни под каким видом не согласился.
В конце 1801 года император объявил конкурс на замещение десяти губернаторских мест. Долгоруков делает по этому поводу язвительное замечание: мол, Александр I предъявил к кандидатам такие высокие качества, с какими по всей империи и двух человек было не найти. Но стал ждать – его кандидатура была включена в список.
Спустя месяц, когда князь играл на сцене любительского театра и произнёс согласно роли фразу «Я могу увидеть себя облачённым какой-нибудь блестящей должностью», зал разразился бурными овациями. Он недоумевал над чрезмерной реакцией зрителей, но недоумение разъяснилось, когда он сошёл со сцены. Ему сообщили, что он назначен губернатором во Владимирскую область. Придя домой, он расплакался, сам не зная отчего: от радости или печали. Таковы были люди конца галантного века – с тонкой чувствительностью, искренними и в радости, и в печали и без зазрения совести требующих себе почестей и власти.
3 марта 1802 года новый владимирский губернатор был приведен к присяге в Успенском соборе обер-секретарём сената, а на следующий день, собрав котомку, приложившись к домашним образам, крепко обняв супругу и заручившись благословением матери, «бросился в коляску». Евгения Сергеевна, естественно, оставалась в Москве, пока супруг не устроит во Владимире семейное гнездо. Слёзы лились рекой из очей Ивана Михайловича и капали на капот сопровождавшего его до заставы приятеля. Пока был кто-то рядом, князю всё не верилось, что он покидает Москву надолго, ему всё казалось, что вот он пообедает с приятелем в трактире и вернётся с ним домой. Но нет, на заставе подняли шлагбаум, рогожский ямщик свистнул, лошади рванулись вперёд, и фигура провожавшего уплыла в небытие. 5 марта «из царства роскоши, довольства и свободы» он въехал в благословенный город Владимир, в котором проведёт целых десять лет.
Все губернаторы обычно получали 3 тысячи рублей подъёмных16, но князю Ивану по каким-то причинам их не выдали. Все вещи уже были заложены в ломбарде, и закладывать было нечего, так что ему пришлось одолжить две тысячи рублей у родственного князя Ю.В.Долгорукова, да тысячу рублей ему подарила тётушка княгиня Шаховская.
Согласно этикету, на границе Московской и Владимирской губерний нового губернатора встретил исправник г. Покров В. И.Ларионов. В Покрове ему передали целую кипу бумаг, касающихся текущих дел губернии, но князь Иван не удостоил ни одну из них своим вниманием. «Небольшой круг жителей города поторчали передо мною, потряслись раболепно, прятали пальцы в камзольные петли и, пожелав мне счастливого пути, разошлись по домам славить жёнам своим и домашним, с кем новый губернатор молвил, на кого взглянул, от кого отвернулся», – пишет он со снисходительным высокомерием об уездных жителях. Покров, во всяком случае, оживился, стал наполняться слухами, а кумушки – плести сплетни.
Проверив казённую кассу городка, заглянув в тюрьму к колодникам, он на следующее утро поехал во Владимир. Исправники других уездных городов, как и Покрова, исправно встречали Долгорукова, а во Владимире его ждали губернаторская карета и полицмейстер М.А.Трусов. Пока он ехал по городу, полицмейстер ввёл его в курс местных дел и событий, так что Иван Михайлович почувствовал, что въезжает в хорошо знакомый город. Изо всех окон на него глядели любопытные владимирцы, на квартире его ждали чиновники с тугими папками документов, но он, проехав через весь город, вошёл в собор, приложился к мощам трёх великих князей, которых он ошибочно считал своими предками17, затем заехал к архиерею и, получив благословение, отправился, наконец, на свою временную квартиру к вице-губернатору князю С.Н.Хованскому (1798—1802), с которым познакомился ещё в Москве. Супруга его предшественника д. с. с. Рунича Павла Степановича (1797—1802), переведенного в Вятку, ещё не выехала из губернаторского дома.
Как мы уже знаем, князь Иван привыкал к новым местам трудно. Входя в курс губернских дел и событий, он продолжал тосковать по Москве, супруге и детям. «Все глядели мне в глаза, доктора щупали пульс, архиерей делал поучения, Хованский тешил картами, – всё было не по мне, не на нрав», – вспоминает он о первых днях пребывания во Владимире. Он вызвал к себе сестру Елизавету с детьми и, не желая более стеснять семью Хованского, въехал во 10-ти комнатный флигель, располагавшийся на губернском дворе. И стал привыкать к «новому состоянию».
Менялись времена, меняли друг друга на троне Романовы, но процедура назначения губернаторов в целом оставалась неизменной вплоть до 1917 года: всё те же интриги и непрозрачность выбора, всё та же многозначительность выражения на лицах министров внутренних дел, всё те же волнения в губернских городах и первые шаги «новой метлы».
При Александре I гражданские губернаторы были подчинены МВД, в то время как восстановленные генерал-губернаторы своё подчинение императору сохранили. При Николае I возникли генерал-губернаторства, наделённые не только военно-административными и хозяйственными полномочиями, но и дипломатическими. Генерал-губернаторства располагались по границам Российской империи.
Вице-губернаторы председательствовали в казённых палатах, управлениях имуществом и финансами, а с 1837 года они стали председателями губернских правлений.
Третьим должностным лицом в губерниях стали дворянские предводители – институт, создание которого обязан усилиям Екатерины II. Они появились впервые в 1767 году, избирались на срок 3 года и постепенно приобретали всё большие значение и вес. К концу XIX века они на практике стали вторыми лицами губернии.
Ну а дальше шли директора и председатели экономии, казённой и уголовной палаты, статские и надворные советники, полицмейстеры, судьи, заседатели, городничие, капитаны-исправники, становые и прочая и прочая, кончая последним писцом.
Губернатор являлся представителем императора и обладал всей полнотой власти во вверенной ему губернии, но это не значило, что его власть на губернских жителей действовала автоматически и беспрепятственно. Он был также исполнителем политики и министерства юстиции, и министерства финансов, и министерства внутренних дел, и военного министерства. Роль этих министерств в формировании губернаторского корпуса к началу ХХ века только усилилось, а влияние на этот процесс у императоров соответственно уменьшилось.
Говоря современным языком, своей команды вновь назначенные губернаторы не имели и иметь не могли, поэтому им нужно было найти опору в подчинённых ему чиновниках, которые отнюдь не все отличались покорным послушанием и мягким характером. Губернское чиновничество представляло собой спаянный и по-своему дружный коллектив, всегда настороженный по отношению к губернатору-новичку и готовый затормозить любое его начинание, если оно угрожало их благополучию и возможности безнаказанно «стричь купоны». А без поддержки хотя бы части губернской канцелярии, судебной и казённой палат, полицмейстера, воинского начальника и предводителя дворянства губернатор рисковал «повиснуть в воздухе», а то и просто стать жертвой сговора или доноса и «загреметь из губернии под фанфары». Как пишет князь Долгоруков, в губернии было больше политики, чем при императорском дворе.
Нельзя забывать и о том, что над каждым губернатором стоял генерал-губернатор, который курировал несколько губерний и тоже проводил свою политику. Наличие ровных, деловых или дружеских отношений с наместником было для губернаторов залогом спокойной и длительной службы.
И ещё: в противовес губернаторской власти был создан институт дворянских предводителей. Блинов пишет, что столкновения дворянства с губернаторами чаще всего происходили на почве выборов дворянских представителей. В ведении уездных и губернских предводителей находились вопросы дворянского самоуправления, а также участие – в качестве
